Врата - Страница 63

К оглавлению

| форме веретена, заостренные с обоих концов. Здесь

| одно такое, два на Венере, вероятно, остатки еще

| одного на планете Пегги.

| В. Я знаю, какова премия за открытие разумной

| жизни, но какова премия за открытие самих хичи?

| Профессор Хеграмет. Вы только найдите одного.

| А потом называйте свою цену.

- Когда говорили, что между вами ничего серьезного не было.

- Боже, не знаю, что я сказал. Ничего серьезного не было, вот и все. Я просто забавлялся, чтобы провести время.

- Вы не использовали слово "забавлялся", Боб.

- Нет? А какое слово я использовал?

- Вы сказали: "я оскорблялся". Боб.

Я настораживаюсь. Чувствую себя так, будто неожиданно обмочился или обнаружил, что у меня расстегнута ширинка. Выхожу из своего тела и смотрю на свою голову.

- Что значит "оскорблялся", Боб?

- Послушай, - говорю я, смеясь, на меня это подействовало, - настоящая фрейдистская оговорка, правда? Вы, парни, очень внимательны. Мои поздравления твоим программистам.

Зигфрид не отвечает на мое вежливое замечание. Ждет, чтобы я немного потомился.

- Хорошо, - говорю я. Чувствую себя очень открытым и уязвимым, живя моментом так, будто он длится вечно, как у Клары, застрявшей в ее мгновенном и бесконечном падении.

Зигфрид негромко говорит: "Боб. Когда вы мастурбировали, у вас бывали фантазии о Дэйне?"

- Я это ненавидел, - говорю я.

Он ждет.

- Ненавидел себя за это. Точнее, не ненавидел. Скорее презирал. Бедный сукин сын, я, с вывертами, отвратительный, трепал свою плоть и думал о том, как переспать с любовником своей девушки.

Зигфрид ждет еще немного. Потом говорит: "Мне кажется, вы хотите плакать, Боб".

Он прав, но я ничего не отвечаю.

- Хотите поплакать? - приглашает он.

- Мне этого хотелось бы.

- Тогда почему бы вам не поплакать, Боб?

- Я бы хотел, - говорю я. - К несчастью, не знаю как.

Глава 24

Я поворачивался, собираясь уснуть, когда заметил, что цвета на курсовой системе хичи меняются. Шел пятьдесят пятый день полета, двадцать седьмой после поворотного пункта. Все пятьдесят пять дней цвета были розовые по всей панели. Теперь появились чисто белые участки, они все росли, сливались.

Я прибываю. Что бы меня там ни ждало, я прибываю. Мой маленький корабль - этот вонючий скучный гроб, о стены которого я бился почти два месяца, в котором разговаривал с собой, играл с собой, уставал от себя, - шел со скоростью меньше световой. Я всмотрелся в видовой экран, который теперь находился "внизу", потому что моя скорость уменьшалась, и ничего необычного не увидел. Да, звезда. Много звезд, рисунок их мне совершенно незнаком: с полдюжины голубых - от яркого до болезненно яркого: красная, более интересная своим оттенком, чем светимостью. Гневный красный уголь, не ярче Марса, видимого с Земли, но цвет более глубокий и неприятный.

Я заставил себя заинтересоваться.

Это было нелегко. После двух месяцев отрицания всего окружающего - оно либо наскучило, либо угрожало - трудно было переключиться на другое настроение. Я включил сферический сканер, и корабль начал поворачиваться, подставляя под анализаторы разные участки неба.

И почти тут же вернулся сильный близкий сигнал.

Пятьдесят пять дней скуки и истощения мгновенно забылись. Что-то очень значительное и очень близкое. Я забыл, что хотел спать. Скорчился у экрана, держась за него руками и ногами, и увидел: на экране показался какой-то прямоугольный объект. Он все время увеличивался: Чистый металл хичи! Форма неправильная, с круглыми утолщениями на плоских сторонах.

Количество адреналина в крови все увеличивалось, перед глазами заплясали сахарные леденцы. Я заставил себя заняться сканером. Нет вопроса - очень значительное открытие. Вопрос в том, насколько значительное. Может, исключительно! Может, целая новая планета Пегги в моем распоряжении, и доход в миллионы долларов ежегодно на всю оставшуюся жизнь! А может, только пустой корпус. Может - об этом говорит прямоугольная форма - самый дикий сон, по-настоящему большой корабль хичи, в который можно войти и лететь куда угодно, везя с собой тысячу человек и миллион тонн груза! Все возможно, и даже если все не так, если все эти ожидания не оправдаются, если это всего лишь пустой корпус, достаточно одной вещи внутри него, одной безделушки, одного прибора, одной штуковины, которую никто раньше не находил, которую можно разобрать и заставить действовать на Земле...

Я споткнулся и разбил костяшки пальцев о спираль, которая светилась теперь мягким золотым светом. Пососал кровь и понял, что корабль движется.

Но он не должен двигаться! Он не запрограммирован для этого. Он должен вынырнуть на орбите и висеть там, дожидаясь, пока я осмотрюсь и приму решение.

Я в смятении осмотрелся. Прямоугольный корпус находился точно в середине экрана и оставался на месте; корабль прекратил автоматическое сферическое сканирование. Я с опозданием услышал рев двигателей шлюпки. Они меня и двигали; корабль направлялся к прямоугольнику.

А над сидением пилота горел зеленый свет.

| ОТЧЕТ О ПОЛЕТЕ

| Корабль 3-104, рейс 031 В18. Экипаж Н. Ахойя,